Хирурги Клиники пластической хирургии Сеченовского университета впервые в России провели уникальную операцию: они не просто спасли жизнь женщине, у которой был обнаружен рак ротоглотки, но и восстановили удаленный орган из ее собственных тканей. Операция прошла успешно: трансплантат прижился и стал работоспособным. Спустя три недели пациентка смогла рассказать «МедНовостям» о том, что ей пришлось пережить, и как она чувствует себя сегодня. А оперировавший ее хирург — о своей работе.
Хирург
Игорь Решетов, академик РАН, профессор, доктор медицинских наук, директор НОКЦ пластической хирургии, заведующий кафедрой пластической хирургииПервого МГМУ имени И.М. Сеченова.
Почему это такая сложная операция?
— При таких опухолях основная проблема заключается в сложном доступе для их удаления. «Классическая» операция подразумевает так называемые чрезлицевые доступы, когда рассекается губа, щека, распиливается челюсть. Нередко страх перед такой операцией останавливал пациентов, особенно женщин, которые предпочитали погибнуть, но не быть обезображенными. Тем более, после операции не работает часть неба, нарушается речь, возможность глотания.
Такие операции относятся к группе «органовыносящих», то есть человек теряет орган, обеспечивающий определенные функции. И в самых тяжелых случаях, когда не удается сшить лицо, приходится оформлять оростому — наружную дырку. В итоге человеку приходится пожизненно носить трубки для дыхания и питания. А еще остаются шрамы на лице.
Когда к нам поступила молодая и красивая пациентка с опухолью в ротоглотке, возникло желание минимизировать последствия ее лечения и сделать так, чтобы она ушла из клиники не просто излеченной, а с полностью восстановленными функциями речеобразования и глотания.
И как вам удалось это сделать?
— Сегодня появляются малоинвазивные технологии, в частности, роботической хирургии, позволяющие добраться до опухоли и удалить ее, избежав калечащих разрезов. Лапки хирургического робота daVinci имеют большую свободу движений, а четкая визуализация достигается за счет передающей изображение видеокамеры. Когда мы впервые начали осваивать робота, который позволил нам через рот делать все то же самое, что достигалось такой дорогой ценой через лицевой доступ, то поняли, что эту технологию необходимо объединить со второй составляющей операции — реконструктивной. Потому что когда у человека отсутствует часть языка и половина глотки, он уже не может нормально существовать.
С помощью лапок робота мы смогли иссечь опухоль из здоровых тканей пациентки и сразу же «залатать» образовавшийся дефект путем микрохирургической пересадки фрагмента иннервированного аутотрансплантата — лоскута кожи с левого предплечья. Тонкая эластичная кожа предплечья очень чувствительна и хорошо подходит в качестве заплаты для такой функционально активной зоны как ротоглотка. А чтобы эта заплата оказалась чувствующей, способной гармонично выполнять функции речеобразования и глотания, нервы предплечья сшили с нервами лица и шеи. После оценивалась функциональность трансплантата — цвет, температура, капиллярная реакция.
К счастью, все хорошо прижилось, хотя мы и опасались, что заживление пойдет более тяжело, из-за того что пациентка уже успела получить и лучевую, и химиотерапию.
Вы совсем не использовали искусственных трансплантатов. Это особенность этой конкретной операции или сегодня пластика начинает вытеснять протезы?
— Да. Рукотворная конструкция из собственной ткани надежнее, она всегда с пациентом и не требует замены. И даже совмещение искусственных и собственных тканей делает трансплантат более изящным и надежным. Буквально в ноябре мы нашли хирургическое решение, которое делает ненужными дорогостоящие голосовые протезы — сумели изготовить хирургический голосовой клапан. Такую звукопроводящую трубочку из собственной ткани пациента. Логика движения вперед заключается в том, что пациент не должен зависеть от расходных материалов.
Пациентка
Елена Корнеева, 53 года
Елена, что Вы почувствовали, когда узнали диагноз и поняли, что без радикальной операции не обойтись?
— Для меня это стало ударом, у меня до того вообще не было никаких хронических заболеваний. Несколько раз перепроверили гистологию, все подтвердилось. В Московском областном онкологическом диспансере мне назначили лечение с использованием химио- и лучевой терапии. Доза была ударной, и она мне помогла — все это дело (верхненебное) в ротовой полости у меня зарубцевалось. Но в этом рубце оставались раковые клетки. И кроме того нужна была операция по удалению лимфоузлов шеи, где появились метастазы. Когда я обратилась к Игорю Владимировичу, он сказал, что кроме лимфоузлов еще сможет убрать все внутри ротовой полости с помощью робота. И я дала письменное согласие.
Сделали это без колебаний?
— Игорь Владимирович сразу внушил мне доверие. А до этого мне рассказал о нем человек, который живет в моем городе и оперировался у него три года назад, только робота тогда еще не было. Он сказал мне, что это хирург, для которого нет нерешаемых проблем. Что касается робота, то о нем я перед операцией много прочитала. А когда увидела его в операционной, была поражена, как можно в ротовой полости человека орудовать этими инструментами.
Но, честно говоря, я не предполагала, насколько это сложная операция, знала только, что с помощью робота мне должны убрать миндалину, и отверстие заделать. Вся операция длилась восемь часов. Мои муж и дети тоже не знали в деталях, что именно со мной делают. И звонили каждые полтора-два часа: что можно делать столько времени с маленькой миндалиной?
Как проходил послеоперационный период?
— После операции я очнулась с кучей трубок, ни есть, ни дышать самостоятельно я не могла. Это продолжалось две недели, в течение которых все постепенно убиралось. И когда мне удалили зонд, я так обрадовалась. То, чего я больше всего боялась — что не смогу ни говорить и ни глотать, этого не произошло.
А как Вы чувствуете себя сегодня?
— Если не считать того, что немного поменялась дикция, то я считаю, что на сегодняшний день чувствую себя очень хорошо. Мне пока еще больно глотать. Но когда я проходила химиотерапию, у меня был такой сильный отек гортани, что я две недели вообще не могла есть. Сейчас мне намного лучше, хотя мне удалили буквально часть органа.Что касается дикции, то думаю, что она восстановится. Ну а если нет — пойду с внуком к логопеду.