Кто превратил отечественную медицину в конвейер «кабинет-морг-кладбище»
Материал комментируют:
Анатолий Баранов
Денис Зоммер
Ежегодно в России из-за неправильных действий врачей тяжелые осложнения получают около 70 000 человек. Об этом, как сообщает РИА Новости, заявил на совете ректоров медвузов новый министр здравоохранения России Михаил Мурашко. Кроме того, от неверного назначения и применения лидокаина погибает не менее 25 человек в год, при неправильном использовании медицинских каталок для скорой помощи гибнет или получает тяжелые увечья как минимум один-два человека.
«Видно, насколько персонал безграмотно действует в критических ситуациях — не понимает, что делать, где у него находятся медикаменты».
В этой связи Мурашко предлагает включить в программы медицинских вузов вопросы безопасности оказания медицинской помощи, ее качества, обращения с лекарственными препаратами и медицинскими изделиями.
Министр также заявил о кадровых проблемах в регионах. По его словам, сегодня существует реальная проблема найти главного врача или руководителя регионального минздрава. «Они меняются на сегодняшний день — я уже перестал запоминать! — в некоторых регионах за два года поменялось пять человек», — рассказал он.
— Это напоминает анекдот о том, что человек заходит в собственный сортир, а там — бац! Янтарная комната, — иронизирует главный редактор портала ФОРУМ. мск Анатолий Баранов.
— Те цифры, которые приводит Мурашко, самые обыкновенные, это происходит из года в год, даже не десятки, а уже сотни лет. Называется «ятрогенными осложнениями», то есть заболеваниями, полученными в результате действий врачей. Кстати, не обязательно неправильными. Ведь врач не производит лидокаин, он им только пользуется. И он прекрасно знает, что 10 процентов людей на земле могут умереть от применения анестезии — необязательно умрут, совсем необязательно. Но имеют шанс. Это как самолет — он же тяжелее воздуха, значит, рано или поздно упадет. Но люди же продолжают летать самолетами, причем это на финал, по статистике, еще и оказывается самым безопасным транспортом.
Бывает, что ребенок или мать умирают в роддоме. Так что, откажемся от родовспоможения? Но тогда смертность при родах будет ужасающей, как сто лет назад, когда каждый второй ребенок умирал, не дожив до года, и каждая третья мать могла умереть от родильной горячки. 25 человек в год в следствие применения лидокаина — это ничтожно малая цифра для населения в 145 миллионов человек. Но вероятность есть, ничего не поделать. Насчет каталок не знаю. Я застал времена, когда в скоропомощных УАЗах вообще не было никаких каталок, брезентовые носилки просто ставили на пол в машине. В лифт эти носилки вообще не помещались, тяжелого больного транспортировали на стуле, либо несли пешком на носилках с самого любого этажа — зависело от физической подготовки персонала. Думаю, в результате такой транспортировки больных погибало куда больше.
«СП»: — По словам Мурашко, персонал безграмотно действует в критических ситуациях — не понимает, что делать, где у него находятся медикаменты. Почему? У нас такая плохая система медобразования?
— Наверно, плохая, раз главный врач республиканского перинатального центра еще имеет возможность в свободное от работы время защищать диссертацию, заметим, всего через четыре года после окончания вуза. И докторскую диссертацию пишет в свободное от исполнения обязанностей государственного служащего высокого ранга время, одновременно являясь заведующим двумя (!) кафедрами в столичных вузах и главным редактором сразу трех специализированных журналов. У меня вот работа главным редактором всего одного ФОРУМа. мск отнимает практически все время, но я просто не такой талантливый, наверно. Так может быть завкафедрами-совместители не нужны? Пусть основное время своей жизни отдают обучению студентов. Или для настоящего профессионала руководство кафедрой — плевое дело, которое можно делать по телефону из министерского кабинета?
«СП»: — Почему Мурашко об этом говорит? Ему надо как-то отметиться на новом посту? А при Скворцовой этого не замечали?
— Каждый делает, что умеет. Скворцова ни дня не работала в общей сети, тем более на скорой, вполне возможно, она сама не справится с каталкой и не помнит, где крепится ящик с медикаментами. Этому вообще в медицинском институте не учат, если честно. Это работа фельдшера, а врач выполняет другие задачи. В принципе, хорошо, что Мурашко знает работу по организации здравоохранения в глубинке. Во времена Скворцовой на этом направлении много наворотили. Но потешать публику «открытиями», известными любому студенту со времен Булгакова, не стоит. Скверно говорит об общем кругозоре министра, доктора наук, профессора и прочая, и прочая. И что-то мне подсказывает, что докторская диссертация в области организации здравоохранения тут мало, что решает.
«СП»: — Мурашко предлагает включить в программы медицинских вузов вопросы безопасности оказания медицинской помощи, ее качества, обращения с лекарственными препаратами и медицинскими изделиями. Поможет?
— Лишние знания еще никому не помешали. Но эти познания — это уровень среднего медицинского образования. В программе вуза существует сестринская практика, во всяком случае, раньше существовала — в принципе, это должно входить в программу сестринской или фельдшерской практики.
«СП»: — Министр также заявил о кадровых проблемах в регионах. По его словам, сегодня существует реальная проблема найти главного врача или руководителя регионального минздрава. Почему? Опять же проблема в уровне образования, или никто не хочет работать?
— Проблемы образования для должности главного врача не существует — хорошие студенты будут работать врачами, а плохие — главными врачами. Есть просто проблема кадров — еще сложней найти специалиста на должность главного хирурга, причем не то что в республике — даже на районном уровне. Тоже с главным анестезиологом, главным акушером-гинекологом и так далее. Это всегда было проблемой, а сейчас, когда в ходе реформы-погрома в здравоохранения врачей-специалистов увольняли тысячами… Я не знаю, как Мурашко будет это теперь решать. Лучшие кадры теперь вообще уезжают за границу — туда, где врачи не крадут лекарства у смертельно больных пациентов. Кстати, как бывший глава Росздравнадзора, Мурашко не задавался вопросом, откуда в провинциальных аптечных сетях берутся дефицитные и дорогие лекарства из «особого списка»? А минздраву остается то, что осталось… И врачи-гастарбайтеры, закончившие ашхабадский, душанбинский, в лучшем случае днепропетровский мединститут.
«СП»: — Стоит ли ждать при Мурашко реальных улучшений системы здравоохранения? Или сколь лиц не меняй…
— Думаю, с ситуацией в общей сети, особенно в провинции, он способен разобраться. Во всяком случае, на это я надеюсь. В целом же весьма посредственно образованный руководитель, достаточно послушать его прямую речь. Меня в первый день его министерской практики сразил термин «пациентоудовлетворенность». Я испытал некоторое журналистонеудовлетворение.
«СП»: — Что, по-вашему, реально нужно сделать с отечественной медициной? Вот если бы вас назначили министром, каковы были бы ваши первые шаги?
— У нас за последние 100 лет была всего одна успешная реформа здравоохранения — это реформа Семашко. У нас учились, как в бедной стране обеспечить доступ масс населения к медицинской помощи, причем любого уровня, включая квалифицированную и специализированную. Кстати, именно медицинская помощь, а никак не «медицинские услуги» — врач не парикмахер и не пространщик в бане. Он лечит, спасает больного, а не обслуживает клиента. Это принципиальнейшая позиция. Врач в общей сети — государственный служащий, а не сфера услуг. Далее. Мы имели лучшую в мире систему здравоохранения — британская «Helthcare system», считающаяся лучшей в мире сегодня, была адаптирована лейбористами в послевоенный период с системы Семашко. Наше здравоохранение из-за гонки вооружений почти всегда недофинансировалось, но система позволяла иметь приемлемые результаты и в условиях недофинансирования. В системе ничего не следовало менять — просто выделять больше денег. Вместо этого была введена страховая медицина, которая требует на порядок большего финансирования, которого у нас просто нет. Правда, зато появляется возможность много и эффективно воровать. А на уворованные деньги строить сеть платных медицинских учреждений, которые предоставляют услуги, которых нет в страховом сегменте. И чем хуже дела в общей сети, тем больше доходы платных медицинских центров. И тем хуже медицинская статистика, разумеется, поскольку от квалифицированной медицинской помощи отсекаются беднейшие слои населения, которых у нас по статистике 80 процентов. В свое время мы много говорили об этом с моим уже покойным другом, профессором Андреем Акопяном, докторская диссертация которого была как раз в области организации здравоохранения, защищался он во Втором медицинском институте, который сейчас зачем-то переименовали в РГМУ. В США вообще нет единой системы здравоохранения, там в каждом штате своя система. Но Штаты потрясающе богаты, и все организационные недостатки с лихвой компенсируются деньгами. Врачи богаты, пациенты довольны, живут долго и счастливо. У нас принципиально другая ситуация, и с деньгами, и с традициями, с подготовкой персонала и так далее. Нам нужно восстанавливать то, что у нас было — и поставить золотой памятник наркому Семашко.
— Вопрос тут не в конкретном анестетике, препарате или методе лечения, вопрос значительно шире, и он касается как квалификации медперсонала, нагрузки на то или иное медучреждение, и государственной политике в отношении медицины в целом, — уверен директор Центра изучения проблем формирования гражданского общества Института инновационного развития Денис Зоммер.
— Государство в целом очень халатно относится к медицине, об этом можно судить через так называемую медицинскую реформу, благодаря которой исчезают целые больницы, а из московских поликлиник массово исчезла стоматологическая помощь.
«СП»: — Почему это заметили только сейчас? Или новый министр просто начинает работу с критики порядков при предшественнике и уцепился за первое попавшееся?
— Вопрос, что заметили, и заметили ли вообще. Озвученная ситуация не передает и половины проблем, в которой находится медицинская помощь и вся система здравоохранения в нашей стране.
«СП»: — Мурашко считает, что соблюдение правил безопасности при оказании медицинской помощи является ключевым звеном для снижения смертности. Но только ли в этом проблема? Можно ли вообще говорить о высокой смертности в России, и как ее снизить?
— К сожалению большинство медучреждений в нашей стране, все более напоминают военно-полевые госпитали. Отсюда и подход: тут отрезать, тут пришить, в подобных обстоятельствах, стоит скорее говорить о везении человека, попавшего в больницу, нежели о конкретно оказанной ему квалифицированной медпомощи. Ни в коем мере речь тут не о врачах, а о тех условиях включая административные в которых они трудятся и оказывают помощь пациентам.
«СП»: — Мурашко предлагает включить в программы медицинских вузов вопросы безопасности оказания медицинской помощи, ее качества, обращения с лекарственными препаратами и медицинскими изделиями. Это изменит ситуацию? Или причина все же не в уровне образования?
— Со стороны министра это скорее дешевый популизм, и попытка переложить со своей головы существующую проблему, на голову врачей. Ведь многое из озвученного связано ещё и с тем, что в медицине, в том числе, существует программа импортозамещения, однако не каждый заграничный препарат можно заменить, без ущерба для пациента. Особенно важен верный препарат и метод при лечении онкологии, когда счет идет на дни, и именно от корректного применения зависит выживаемость пациента.
Тут стоит отметить ещё одну серьезную вещь на грани преступления, когда из-за пресловутого медстрахования государственная больница может пойти на откровенный подлог в заключении анализов, т к медучреждению, в случае отсутствия, например, отделения для онкобольных в рамках региона положено переводить пациента, в то учреждение где ему будут оказывать медпомощь, но по сложившийся практике, пациента просто выписываю умирать, ставя другой диагноз.
«СП»: — Многие отмечают, что наши врачи вообще людей лечить перестали. Сейчас, когда обращаешься в поликлинику они все сидят в кабинетах, получают инструкции от нового минздрава, но главное в этом — как отфутболить пациента. Что делать? Смена министра поможет? Может тут вообще всех менять надо?
— При существующем подходе государства к человеку ничего не изменится. Именно действующая власть вынула из кошельков наших сограждан пенсию за пять лет, по средству так называемой пенсионной реформы. Именно действующая власть продолжает оптимизировать медицину, пока она и вовсе не превратится в систему «морг-кладбище», и, к сожалению, с такими темпами мы можем прийти именно к этому. Для изменения сложившейся ситуации необходимо кардинально менять существующий социально-экономический курс, но действующая власть на это идти не планирует.